Многие казахстанцы негативно относятся к идее посмертного донорства. Одна из главных тому причин – коррупция, которая, увы, есть во всех сферах. Разразившиеся в последнее время скандалы, связанные с работой врачей, усилили этот негативный настрой. Мнением по поводу сложившейся ситуации поделился главный внештатный трансплантолог Северо-Казахстанской области, заведующий реанимацией областной больницы Сергей Ишин.
Статистика показывает, что в стране уменьшилось число мультиорганных заборов органов. В 2012 году была зарегистрирована только одна такая операция, в 2013-м – четыре, в 2014-м – 10, в 2015-м – 22, в 2017-м – 24. А затем начался спад: в 2018 и 2019 годах в республике было сделано по девять заборов.
По словам Сергея Ишина, в листе ожидания на трансплантацию почек в СКО значатся 95 человек, сердца – семь, печени – 15, легкого – один. Как отметил врач, с коррупцией надо бороться, а саму службу – развивать, поскольку она позволяет спасать жизни людей.
Надо понимать, что в человеческом организме большинство органов непарные, и пересадить их можно только от трупных доноров, – поясняет Ишин. – Исключение – почки, но изъятие почки у здорового человека – далеко не безобидная процедура. Во всем мире наблюдается тенденция развития службы трансплантологии, и в приоритете именно трупное донорство.
Врач поддерживает презумпцию согласия на посмертное донорство, подчеркивая при этом, что у несогласных есть возможность официально закрепить эту позицию при жизни. При этом, как представитель Республиканского центра по координации трансплантации и высокотехнологичных медуслуг, он выступает против исключения прав родственников на препятствие изъятию органов для трансплантации.
Заверяю вас, мы без согласия родных органы не изымаем, всегда оформляем испрошенное у родственников согласие, – говорит Сергей Ишин. – Ни одного мультиорганного забора органов в СКО без согласия родственников не было!
Человек может стать трупным донором только после констатации консилиумом смерти головного мозга, что приравнивается к гибели человека.
Например, когда в больницу поступает человек с черепно-мозговой травмой, координатор получает сведения о том, что появился возможный донор, – объясняет Сергей Ишин. – Доноры делятся на три категории: возможные, потенциальные и актуальные. Возможный – это человек с черепно-мозговой травмой, у которого может наступить в ближайшее время ухудшение, и он может стать кадавром (фактически – трупом). Если после всех проведенных манипуляций лечения состояние пациента ухудшается, он уходит в глубокую кому, то человек может перейти в разряд потенциальных доноров. После смерти головного мозга, что документально фиксируется, врачи проводят беседу с родственниками пациента. И если они дают согласие, он становится актуальным донором. Только с этого момента запускается механизм трансплантокоординации: мы созваниваемся с координационным центром в Нур-Султане, где находится лист ожидания. В нем – все пациенты по стране, нуждающиеся в пересадке органов.
К кому именно идут органы, мы не знаем, – говорит Ишин. – Что касается вопроса по поводу точности диагностирования смерти мозга, то делается это согласно протоколу. Должны полностью отсутствовать биоэлектрическая активность головного мозга, мозговой кровоток, что видно благодаря ангиографии. Заключение о смерти головного мозга выносит консилиум врачей, в который входят анестезиолог-реаниматолог, врач-нейрохирург или невропатолог в зависимости от профиля пациента, а также представитель администрации больницы.
Напомним, ранее в СКО на площадке партии Nyr Otan с участием врачей, чиновников от здравоохранения, журналистов и общественников состоялось обсуждение проекта кодекса о здоровье. Жители региона высказывались против презумпции согласия на посмертное донорство и подвергли критике ряд других предлагаемых Минздравом новшеств. Все их предложения партийцы обещали донести до центрального аппарата и депутатов парламента.
